Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1

Они поднялись на воздух и полетели на север. Много нового увидал Кабир. Наконец они прилетели к океану. Тут дух сказал: «Здесь моя родина. Здесь я и останусь. Возьми от меня в подарок небо».

Очутился Кабир сразу в развалинах замка. Духи сразу приступили к нему с расспросами: «Где ты был? Что делал? Поумнел хоть немного?» «О, я теперь совсем умный». «Умный, умный, умный, умный», — на разных языках повторяли духи и при этом строили такие гримасы, что трудно было удержаться от смеха.

Тогда дух юга подхватил Кабира и полетел с ним к Черному морю. Опять много нового увидал, много нового, интересного.

Я лежу, но не сплю. На дворе уж темно.Только лужи большие мне видно в окно.За окном, на дворе буря грозно ревет.Колыбельную песню мне ветер поет:Засыпай, засыпай…

Где-то поезд идет, по дороге шумит,И вдали где-то грустно, протяжно гудит,И куда-то далеко, далеко зовет.Колыбельную песню мне ветер поёт:Засыпай, засыпай…

Я лежу, чуть не сплю. На дворе уж темно,Только лужи блестят — мне их видно в окно.За окном, на дворе, буря громче ревет.Колыбельную песню мне ветер поет:Засыпай… Засыпай…

И на небе большая, златая лунаВ эту темную ночь из-за туч не видна.Лишь горят фонари, дождик в окна к нам бьет.Колыбельную песню мне ветер поет:Засыпай… Засыпай…

Я и сплю и не сплю. На дворе так темно!Только лужи блестят. Не гляжу я в окно.Хорошо мне, а буря свистит и ревет.Колыбельную песню мне ветер поет:Засыпай… Засыпай!

15 октября 1917. Понедельник

Давным-давно жила на свете одна царица, и звали ее Василиса Премудрая. Она была такая красивая, что все юноши к ней сватались. И вышла она замуж за одного юношу — Симеона.

Жил тогда в заморских странах, на высоких горах, в своих темных ущельях Буйный Ветер. Жил он всегда один, и было ему скучно. Не было у него верного друга — жены. И задумал он, Буйный Ветер, выбрать себе в жены красавицу земную.

В это время родилось у Василисы Премудрой дитя — девочка, да такая красивая, что во много раз красивее матери. И назвали ее Екатерина Красавица. Мать ее любила больше всего, и отец также.

Однажды Василиса вынесла колыбель с малюткой в сад, строго приказав мамкам и нянькам охранять дитя. А Ветер Буйный скрывался в это время на тенистом дереве. И надулся тут он, выхватил Екатерину Красавицу из колыбели и понес ее в заморские страны, на высокие горы, в темные ущелья. А горы те были такие крутые, что взобраться туда было невозможно. Только и мог туда взобраться один Буйный Ветер.

Няньки и мамки в это время побежали вдогонку Ветру и поймали голубое одеяльце Екатерины Прекрасной. Узнали об этом Василиса и Симеон и горько печалились. И спрятали они голубое одеяльце на память о своей Екатерине Красавице. А Ветер, примчавшись в заморские страны, на высокие горы, в темные ущелья, сказал Екатерине Красавице: «Екатерина, теперь ты моя! Через десять лет ты будешь моей невестой, а через одиннадцать — моей женой. А тогда же, конечно, и царицей мира, всего мира!»

Прошло 10 лет. На земле, в стране Василисы Премудрой умер царь и не было им ни наследника, ни наследницы. И объявила тут Василиса Премудрая храбрым рыцарям: «Кто из вас отнимет мою дочь Красавицу Екатерину от Буйного Ветра, тот возьмет ее себе в жены и будет наследником престола».

Один храбрый рыцарь, Олег, пошел на розыски Красавицы. Шел он почти год и наконец зашел в заморские страны, к темным горам. Подошел и думает: «Как же я заберусь в такую высь?» Вдруг слышит шум, свист, радостный рев, завыванье: то Ветер прилетел домой, в страну заморскую, в свои темные ущелья. В глубине пещеры сидела девочка и плакала. «Что так плачешь, красавица? — ласково обратился к ней Ветер, — скоро ты будешь моей женой и царицей мира». «На земле я нашла бы себе жениха лучше тебя!» — сквозь рыданья ответила девушка. «Забудь это! Ты волей или неволей будешь моей женой. А теперь прощай!» — и Ветер улетел. Оставшись одна, красавица подошла к краю горы и подумала: «Для чего мне жизнь, если я буду женой такого злодея, как Ветер? Лучше брошусь вниз!» И она, закрыв глаза, прыгнула. Но упала она на сильные руки Олега. «Идем теперь к твоей матери, — ласково проговорил Олег. — Теперь ты будешь моей женой и царицей одной только страны. Согласна?» «Согласна», — радостно… (Не дописано. — И.Н.) На свадьбе, во время свадебного пира… (Не дописано. — И.Н.).

2 ноября 1917. Пятница

Сегодня — великий день для меня. Я и Таня Г<ливенко> — герль-скауты.[25] Мы на третьей поляне просветляли друг друга!!! Это!!! величайшая!!! тайна!!! Сегодня я со спокойной совестью помолилась, как герль-скаут, и спокойно засну.

9 ноября 1917. Пятница

Сегодня я лежу. У меня кашель, насморк, и очень болит голова. Я думаю:

Скажи мне, ветка Палестины,Где ты росла, где ты цвела?..…………………………Прозрачный сумрак, луч лампады, —Кивот и крест, символ святой…[26]

Кивот! Жеребятниково. Как это мило, родно! Помню старый дом снаружи, помню старый сад, старые ели. Помню мезонин, где мы жили, пока Папа-Коля был в Москве. Как там было хорошо! Помню Владимира Федоровича, Марию Владимировну, Тоню, Лялю…[27] Да Лизу, няню. Пирожки с капустой. Как там было хорошо! Мирно, беззаботно жили мы там! Какие хорошие воспоминания о Жеребятникове. Теперь там, вероятно, погром. Вот когда встают воспоминания у меня — лес на горе, хохлик[28]… О, если бы мне всю жизнь представлялось это так ясно! Никогда больше там не буду, никогда не увижу того, что так радовало меня, и счастливы мои воспоминания, не увижу больше никогда, никогда. Но что это? Я плачу. О чем! О прошлом. Но к чему расстраивать себя? Оно все равно не вернется. А я еще дитя. Что ждет меня впереди? Может быть, слава, гениальность. Может быть, сбудутся мои мечты. Не знаю.

11 ноября 1917. Воскресенье

Цветком полевым на опушке цвела я,Порой разговоры с цветами вела я,

Меня по ночам освежала роса,А днем улыбалися мне небеса.

Сестрички, росли там и жили мы дружно.Так весело жили, что вянуть не нужно.

Нас девушки утром, с зарею, не рвали,И, бегая по лесу, нас не топтали.

И дождик поил нас порой благодатный,И ветер в жару обдувал нас прохладный.

Зефиры над нами все лето играли,И мир, и свободу, и жизнь восхваляли.

Нам солнце с небес улыбалося с лаской,И жизнь нам казалась волшебною сказкой.

Но красное лето к концу подходило,И яркое солнце бледнее светило.

Холодные, серые дни уж настали.Зефиры умчались, и листья опали.

С мольбою в сердцах мы, дрожа, увядали,Счастливую жизнь навсегда покидали…

По реке, в час ночной, по долинеМальчик с кладью тяжелою шел.Уходя с каждым шагом все дальше,В темный бор наконец он пришел.

И, усевшись под деревом, тихо,Перед быстрой широкой рекой,Он сомкнул свои сонные глазки,Освещенный прекрасной луной.

Он заснул. В это время из речки,Вереницей, одна за другой,Выплывали на берег русалки,Освещенные полной луной.

Собралися они в хороводыИ запели про чудный дворец,И про синие, быстрые волны.Про чудесный волшебный ларец.

Мальчик спал и не видел русалок,Только слышал таинственный хор…А на небе луна улыбалась,И шумел, и стонал темный бор.

И кружились и пели русалки,Звезды сыпали им небеса.Вдруг заметили мальчика. ЗлобойЗасверкали их злые глаза.

«Ты проснися, проснися, малютка,Опустись к нам скорее на дно.Там ты встретишь приветы и ласки.Поджидают тебя там давно…»

И проснулся, проснулся, бедняжка,И, наслушавшись ласковых слов,Он готов прыгнуть в бурную воду,Он на дно опуститься готов.

«На земле тебе плохо живется,Посмотри — набегающий валТебя к счастью умчит»… И малютка,Опьяненный надеждой, упал.

О печаль! Ты опять навестила меняИ тебя я узнала опять!Ты от мирного сна пробудила меняИ уселась ко мне на кровать.

Наклонилась ко мне, говоришь и поешьВсе печальные песни одни.Но зачем же, печаль, ты тревожишь меняВ мои ясные, детские дни?

О, вы, светлые Феи веселья и грёз,Прогоните отсюда печаль.И умчите меня вы от горя и слёзВ голубую прекрасную даль.

И умчалась я с Феями весело в даль,Где играет мерцание дня…Уж ко мне не приходит Печаль. И Мечта От нее охраняет меня.

11 декабря 1917. (Вторник. — И.Н.)